Действие фильма «Улица молодости» происходит в 1950-х годах в СССР. На месте старой городской околицы возводят новый дом, и туда на работу направляют выпускников ремесленного училища, самым ярким персонажем среди которых является жизнерадостный плотник Константин. Сергей, недавно отслуживший в армии, становится комсоргом. Затем на стройку приезжает коллектив деревенских девушек, знакомство с которыми кардинальным образом меняет жизни парней. Начинают зарождаться первые чувства и новые ячейки общества.
В который раз отечественные фильмы вызывают целый пласт рассуждений о прошлом, настоящем и будущем нас как общества и личностях, столь многогранны и жизненно реальны идеи отфильмованные авторами.
На примере молодёжного коллектива стройки авторы ставят вопросы по дальнейшему развитию общества в целом, ведь изменившись идеологически и наконец избавившись от прямой угрозы существования, существовавшей от зарождения нового государства, вплоть до осознания возможным противником невозможности войны без неприемлемых потерь в своём стане (читай: взаимного уничтожения), наконец, общество и лучшие его представители, задумались об идеологической наполненности повседневного бытия граждан, ведь новая идеология подразумевает и иное наполнение повседневности, иначе эти ‘родовые пятна’ несоответствия в форме и наполнении создают конфликты,
в которых побеждают наиболее подготовленные и убеждённые в своей правоте стороны. Было ли новое общество готово к ежедневным микро-битвам внутри себя, посмотрим на заявленных в фильме примерах.
Сразу надо оговорится, что в отличие от других авторов Хуциев и Миронер в своём фильме становятся на сторону новой идеологии, не выдавая расплывчатых сентенций, типа: — Может, быть, так, может быть, иначе, дело каждого выбирать, нет в своём выборе позиции авторы тут сродни Маяковскому однозначно ставшему рупором новой идеи, в отличии от остального ‘серебряного века’ и ставя вопросы всегда явно принимают одну из сторон, новую, не тянущую общество назад, двигающую вперёд.
Конфликты представлены в таком ‘ассортименте’: роль мужчины и женщины в новом мире, способность общества к самоорганизации на низовом уровне, для достижения идеологических высот направления развития и главный, на мой взгляд, конфликт — способность бойцов ‘идеологического’ фронта повлиять на происходящее формирование общество. Вот тут и образовалось слабое место, когда из всех знаний, умений и технологий и назначенного лидера — комсорга оказываются только личный опыт с личным примером, совет старшего товарища, основанный на собственном же видении, бюрократическая, ‘валовая’ статистика, да момент ‘пропитывания’ масс идеологией, к тому моменту уже начавшей снижать обороты пропагандистко-агитационной машины, имевшей в арсенале уже устаревшие мобилизационные технологии, времён непосредственной угрозы существованию. Из этих же времён вытекает и полная некомпетентность в социальной психологии людей ответственных за направление помыслов и стремлений окружающих, их пробы и ошибки, без поддерживающего научного и методического аппарата, что и явилось следствием перекоса в сторону тех. наук за счёт социальных, как насущно необходимых для выживания и оставленное статус кво это просуществовало вплоть до конца жизни новой идеи в этой стране. Получилось, что в общество ориентировалось на широкий спектр осознанный каждым индивидуумом смыслов и идей, вносимых в ‘облако смыслов’ кем угодно, но только не профессионалами-учёными, от далай лам, до культур-агентов.
В отличие от так и не созданного смыслового аппарата нового общества, старое, ему противоположное имеет вполне материальное, простое и понятное наполнение смыслами — от поведенческих ‘скреп’ мужчины и женщины, чьи поведенческие типологии прекрасно показаны Владимиром Земляникиным и Ингой Будкевич — чем не нонешние ‘идеалы’ — домовитый и роботящий, женственная и модная. Но нет, окружающим их молодым людям они не приятны, ведь они отдельны от всех, на отшибе строят свою жизнь. Им противопоставлены любящие их молодые люди, ищущие и жадные до знаний, стремящиеся… вот тут и у авторов, и у страны в целом обильное многоточие, затянувшееся, как я ранее сказал, до 1991года и так не получившее разрешения. К автором, кстати, претензия, по поводу некоего логического скачка понимания — если эти люди не соответствуют друг-другу, откуда появляется, любовь, здесь, вероятно, необходимо было дать развенчание гормонального флёра, но конфликт решается опять-таки следующим логическим скачком, свойственным до конца советскому кинематографу в целом — любовь всё ‘устаканит’, всё решит. В общем не показана работа над собой, а раз и всё, ‘перековался’!
Правильно и что главное, своевременно авторы показали вызревающие в обществе конфликты, показали необходимый к достижению результат разрешения этих конфликтов и даже наметили способ решения, жаль не владея чётким аппаратом, но в то время лучше, уж точно никто не владел, правильно выбрав направления — действием, осознанием проблемы, её разработку и инженерно-научный подход в разрешении, но в финале добродушно уйдя в направлении — всё сложится и получится, ведь это советские люди, а вот не сложилось, без определённости смыслов и их воплощений. Жаль, что из-за подобной концовки фильм, не смотря на всю свою остросоциальность, теряется в череде фильмов того периода со столь же идеалистическими решениями конфликтов отношений, теряя в зрительском восприятии как-раз из-за своего дуализма — поднятой серьёзной темой и мелодраматическим разрешением её. В потере идей фильма для общества виновато в какой-то мере и увеличение выпускаемых фильмов, без должной смысловой нагрузки, ведь выйдя он в прокат с меньшей конкуренцией с картинами взывающими к эмоциям и чувствам в чистом их виде не замутнённых разумом, то возможно через эмоциональную составляющую смог бы донести и идеи, оформившиеся у авторов при наблюдении за окружающим их социумом, а так пылится на полках, проигрывая чистым ‘эмоционалкам’…
8 из 10
