Фильм «Три обезьяны» рассказывает историю семьи, оказавшейся в непростой жизненной ситуации. Глава семейства соглашается взять на себя вину за преступление босса: он садится в тюрьму вместо него после смертельного ДТП с бегством с места аварии. За это он получает крупное вознаграждение. Пока отец отбывает свой девятимесячный срок, его сын, не имея работы и постоянно раздражая мать своим бездельем, решает использовать деньги отца на покупку подержанного автомобиля и заняться собственным делом. Мать, хоть и сомневается, но, стремясь подтолкнуть сына к взрослой жизни, решает обратиться за деньгами к боссу мужа. Однако, встреча с этим мужчиной неожиданно меняет её жизнь — поддавшись его обаянию, она оказывается втянутой в интригу, которая выходит за рамки простой сделки. Тем временем, скрытые эмоции и напряжение в семье начинают всплывать на поверхность.
Название фильма отсылает к известной аллегории «Три обезьяны», где одна из них закрывает глаза, другая — уши, а третья — рот, символизируя избегание реальности. Но в этом случае, избежать последствий не удастся никому из героев: ни отцу, ни матери, ни сыну. Все они столкнутся с трудным выбором. «Три обезьяны» — это глубокая драма о лжи, семейных отношениях и ответственности за свои действия, которая затрагивает актуальные социальные темы и раскрывает внутренние конфликты героев в напряжённой и эмоциональной атмосфере.
Антропология отчуждения Нури Бильге Джейлана
Противоречивость впечатления, оставляемого у зрителя картиной Джейлана «Три обезьяны» — в том, что здесь криминальная интрига не несет с собой увлекательности: постоянный оператор Джейлана Гекхан Тирьяки, чье изобразительное мастерство достигнет апофеоза в «Однажды в Анатолии», делает визуальный ряд эстетски-изящным, даже в некотором роде глянцевым (если брать пейзажи), готовым тут же стать основой для рекламного буклета какого-нибудь турагентства, Джейлан же, чтобы зритель ими насладился, делает планы невероятно длинными, статичными, пиктографическими, что ощутимо замедляет повествование.
Снимая в «Трех обезьянах», как всегда, камерную историю (Джейлан вообще тяготеет к лаконичности и минимализму, не любит захламлять фильм второстепенными персонажами) со всего лишь четырьмя героями, постановщик на этот раз невыносимо растягивает время – 110 минут длятся как все 200, так что даже синефил, привыкший к медленному ритму джейлановских картин, здесь не может справиться с зевотой. Однако, несмотря на общую затянутость (как бы банально это слово не звучало) нарратива, он имеет несколько ярких, силовых точек, в которых до этого скрываемая и подавляема героями эмоциональность выплескивается с невиданной для кинематографа Джейлана яростью. Собственно, ради этих ударных моментов эту ленту и стоит смотреть (если вы – конечно, не синефил-эстет, способный разглядывать кадры ради самой их красоты).
Помимо сказанного, еще хочется отметить социально-критическую составляющую «Трех обезьян», чего раньше в кино Джейлана, тяготеющего больше к экзистенциальности, чем к социальности, не было: здесь имеет место конфликт двух миров – местного политика и семьи его шофера. Обладающий властью политик вынуждает своего шофера пойти на жертву во имя общих интересов (любопытно, что в финале уже шофер просит о том же своего друга, благодаря этому осуществляется композиционная и концептуальная симметрия эпизодов), но лучше от этого не становится никому: родственные связи рушатся, взаимное непонимание и отчуждение нарастают, разрешится коллизия может лишь драматически.
Впервые в этой картине в киновселенную Джейлана входит смерть: вроде бы случайно, незапланированно, но следы ее распространяются по всему сюжету. Герои живут будто бы в ожидании какой-то грядущей катастрофы, не идя открыто на конфликт со злом, но сдерживая свой бунт против него, они разрушают сами себя и друг друга. Можно сказать, что «Три обезьяны» — кино морально бескомпромиссное, обнажающее проблему нравственного релятивизма не просто как беду турецкого общества (а для какого общества это не беда?), а как коллизию чисто бытийную, коренящуюся в самой природе человека, часто не желающего во имя правдолюбивого максимализма, который все больше становится уделом одиночек-чудаков, жертвовать своим комфортом.
«Три обезьяны» — кино хорошее, острое, как бы не педалировало оно изысканным видеорядом, порой мешающим понять основной замысел постановщика, для Джейлана, который до этого снимал несколько абстрактные притчи, — это неоспоримый шаг вперед и вместе с тем – художественный тупик, ибо так навязчиво и долго снимать молчание и тишину ради чисто эстетских целей – свидетельство творческого кризиса для режиссера, не способного конкретно в этой ленте увлекательно, без сбоев и провисаний рассказать социально-критическую историю. Для этого нужно больше внимания уделить диалогам, вербально насытить ткань фильма, и тогда крен в сторону чистой изобразительности исчезнет. Эти выводы Джейлан сделал уже в следующем своем фильме «Однажды в Анатолии», знаменующий собой подлинный расцвет его профессионального мастерства, подтвержденный впоследствии в «Зимней спячке» и «Дикой груше».
