Стремительный ритм, виртуозная и озорная импровизация — вот что такое чечетка.. Главный герой фильма, некогда знаменитый чечеточник, кумир публики, живет ныне скромно и незаметно. Он репетитор танцев в эстрадном коллективе, где блещут иные «звезды»…
И вдруг все меняется: к старому артисту словно возвращается молодость. Так подействовала на него встреча с несколько странным молодым человеком, который пришел со сломанной ногой и попросил, чтобы его ни много ни мало научили «бить степ»…
Осень человеческой жизни приходит в свой час, неспешно и неумолимо. Оглянуться не успеешь, а уже за плечами ворох старых болячек и пожелтевших впечатлений. В которых ты ещё вроде многое можешь, многое хочешь. Но последний троллейбус уже потихоньку выруливает в депо.
‘Зимний вечер в Гаграх’ передаёт элегию прожитой жизни через декорации советской эстрады. Угловатой, полу-любительской, местами циничной, местами трогательной, так не похожей на выверенную до каждого шага американскую или душевно-распевную французскую сестру.
Забытый мастер ушедшего жанра, чечеточник Алексей Беглов (Евгений Евстигнеев) живёт в полудрёме меняющихся будней. Вокруг что-то сверкает, переливается и звенит, но бывший кумир далёк от современной мишуры. Одинокий, никому по настоящему не нужный, он механически присутствует где-то в сторонке от сцены, иногда что-то советуя, а чаще просто находясь в эстрадной атмосфере, которая всё норовит ускользнуть, растаять. Вот уже живой звук начинают заменять компьютерные записи, усложняются декорации и исчезает кураж.
Но перед настоящими холодами прощальную гастроль проводит бабье лето. Поддавшись на обманчиво тёплые ностальгические лучики, разбуженные упрямством провинциала из Воркуты (Александр Панкратов-Чёрный) и телевизионной эпитафией, старый волк стэпа встрепенулся и даже попытался принять боевую стойку. Огонёк угасающей свечи засиял былым светом, но…
Меня всегда восхищали высоты старой советской актёрской гвардии. В игре Евгения Евстигнеева я не вижу лицедейства. Стойкое впечатление, что снимают реальную жизнь артиста, без репетиций и дублей. Кажется, что Евгений Александрович не задумывается, куда встать перед камерой, с какой интонацией сказать текст, какую изобразить эмоцию. Всё идёт естественно, своим ходом. То же самое происходит в фильмах, где живут Анатолий Папанов, Олег Даль, Нонна Мордюкова, Василий Шукшин, Олег Янковский, Евгений Леонов. Поэтому, когда герой Евстигнеева ворчит на не пойми-какую молодёжь, я с ним соглашаюсь. Если перевести на киноактерский язык, то в вышеперечисленный ряд из современных актеров я могу добавить только лишь Евгения Миронова.
Несомненно, нечто похожее чувствовал и режиссер Карен Шахназаров. Удивительный человек, имея огромные возможности при должности гендиректора ‘Мосфильма’, он не скатился в высокобюджетный мейнстрим, а продолжает снимать человеческие картины со свои неповторимым почерком. ‘Зимний вечер’ в какой-то степени дополняет линию ‘Мы из джаза’ (в которой, кстати, тоже работали Евстигнеев, Панкратов-Черный, Петр Щербаков). Именно заслуга режиссера, что массовый зритель вспомнил о чечетке, увидев в деле лучших представителей жанра — Евгения Зернова, Владимира Кирсанова, братьев Игоря и Олега Федоткина, и, конечно, Аркадия Насырова.
Хотя Алексей Беглов имеет реального прототипа Алексея Быстрова, именно в судьбе Аркадия Насырова я вижу связь придуманного и настоящего. Исполнитель роли молодого чечеточника повторяет путь своего героя. Популярный в восьмидесятые (я даже помню его сольные выступления в ‘Утренней почте’ — Олимпе советской эстрады), в девяностые он ещё гастролировал, работал в театрах, а потом уходил в тень, в репетиторство, на обочину. Глядишь, и скоро покажут по НТВ передачу про ‘былые заслуги’, а дальше по сценарию фильма.
‘Зимний вечер в Гаграх’ — грустная картина. Но эта грусть светлая, ностальгическая. Мир летит вперёд, люди остаются в своём времени. Нам всегда будет казаться, что оно было добрым, человеческим, наивным, но настоящим. И так из поколения в поколение. Тот же Евстигнеев аллегорически спел:
И вздыхая всё ‘Ох!’ и ‘Ах!’ тонет гусеница в слезах, а над нею жужжит пчела, как всегда весела.
Мастер ушел, но его искусство осталось.
