Молодые ленинградцы, вчерашние школьники, вступают во взрослую жизнь. Соня влюблена в Стёпу, но он любит Таню, а Таня отдаёт предпочтение Феде. Отвергнутый Стёпа уезжает в далёкий сибирский город и начинает работать на заводе, обучаясь в вечернем институте.
Соня уезжает вслед за ним и устраивается работать на тот же завод. Таня и Федя, поженившись, поступают в институт, и молодому мужу приходится подрабатывать шофёром, чтобы содержать семью. Эгоистичная натура Тани отказывается мириться со скромным положением, в котором вынуждены находиться молодожёны, и она заводит роман с престарелым композитором…
Стайка выпускниц в белоснежных платьицах, разбегающаяся врассыпную от вышедшей на утреннюю смену поливальной машины, матросики-балтийцы, гуляющие всю белую ночь напролет, футуристический, окутанный все еще романтическим дымом корпус огромного металлургического завода, яркий сибирский мороз, ленинградские зимняя серость и дворцов застывших плац-парад, редкие ‘ЗиЛы’ и ‘Победы’ на центральных улицах, которые все еще можно рассеянно переходить наугад, если на сердце тошно, калейдоскоп молодых красивых лиц — в актовом зале, лекционной аудитории, общежитии, пестрая теснота коммуналок и квартиры — от просто добротных до роскошных, композиторских, с концертными роялями и ненавязчиво антикварной мебелью, послевоенная, сладкая пышность женских форм, причесок, нарядов, симфоническое богатство музыкального сопровождения и шутливое признание в любви тремя первыми нотами из арии Ленского на кларнете… Фильм ‘Разные судьбы’ сочен, вкусен, красочен, даже глянцевит — вполне по-голливудски, в стиле ‘золотого века’ легендарной киностудии. Собственно, эстетически десятилетие, начавшееся ‘Кубанскими казаками’ и более или менее завершившееся ‘Поднятой целиной’, и вообще было самым голливудским в отечественном кинематографе — и почти без поправок на идеологию и предмет изображения. После снимать без изысков красиво и без оговорок в удовольствие стало как-то не комильфо — а жаль. По мне так перед чувственным воздействием радостей земных дооттепельной классики — живой, непосредственной, естественной, не вполне даже сознательной — суррогатно и вымученно выглядит выпестованная нега ‘Амели’…
И то сказать: фильм ‘Разные судьбы’ — сугубо женский. Он не только стилистически пребывает под сенью девушек в цвету (а концентрация красавиц разнообразнейших типажей и возрастных категорий в нем — учитывая формат — редкая, с исключительным знанием дела подобранная, с кустодиевской щедростью скомпoнованная), женские характеры однозначно задают в нем и содержательный тон, оттесняя мужчин (и каких! — секс-символ Панич, бессменный премьер Юматов, корифей театра Бруно Фрейндлих, не говоря уже о россыпи замечательных второстепенных персонажей) на служебные позиции, а то и дискредитируя их, измельчая с собою в контрасте. Супруга композитора Рощина, с болью и горечью перепевая только что пропетый мужем для любовницы романс, как будто наводит обратный зум на его души сомнительно прекрасные порывы, четко указывая на то, где Любовь, а где так, маленький свербящий любеночек. Супруга инженера Зубова одними прибаутками усмиряет забаловавшего кадровика. Кроткая и такая на первый взгляд жертвенная Сонечка Орлова мягко, но цепко прибирает к рукам давно ею вожделенного, непутевого Степку, а тот бьется в нежных путах, но амплитуду своих взбрыков раз от разу неуклонно уменьшает. Наконец, Танечка Огнева своей нахальной красотой и красивым нахальством просто, как асфальтовый каток, сминает и давит встретившихся ей на пути мужчин, на что те максимум пищат что-то вроде: ‘Как боится седина моя твоего локона’ и уползают от греха подальше, запуганные.
Примечательно также и то, что несмотря на кажущиеся ‘прямолинейность и назидательность’ ‘Разных судеб’, дидактический посыл фильма отнюдь не представляется мне ясным и однозначным. С одной стороны, эгоизм и меркантильнсть Татьяны закономерно осуждаются, с другой же ее финальный взгляд не оставляет у зрителя сомнений: эта свое в жизни еще возьмет, да и чужого прихватит. На Федю, браво уезжающего в Сибирь на стройки пятилеток, в финале больно смотреть: такой развалиной он выглядит. Да и в сладенькой Соне не затаился ли родственный Таниному хищник, ждущий лишь случая, чтобы начать грести под себя?… Не эти ли зацепки-непонятки заставляют меня периодически пересматривать этот по всем статьям устаревший фильм? А может быть, и не устаревший вовсе?
